Роботы утренней зари - Страница 55

К оглавлению

– Вы не догадаетесь, пока я вам не объясню.

– Поэтому я и спрашиваю, доктор Василия.

– Так вот, землянин, я слышала, что земляне короткоживущие. Это верно?

Бейли пожал плечами.

– Некоторые доживают до ста лет по земному времени – примерно до ста тридцати по метрическому аврорскому.

– А сколько вам?

– Сорок пять земных, шестьдесят метрических.

– А мне шестьдесят шесть метрических, и я надеюсь прожить еще триста – если буду осторожна.

Бейли развел руками.

– Поздравляю вас.

– Тут есть свои невыгодные стороны.

– Сегодня утром я слышал, что за три или четыре столетия накапливается много, очень много потерь.

– Боюсь, что да. Но зато накапливается много, очень много получений. В итоге – баланс.

– Каковы же тогда невыгодные стороны?

– Вы, наверное, не ученый.

– Я – следователь, инспектор, полицейский, если хотите.

– Но вы знаете ученых своего мира.

– Встречал кое-кого, – осторожно ответил Бейли.

– Вы знаете как они работают? Мне говорили, что на Земле они кооперируются по необходимости. При их короткой жизни у них самое большее – полстолетия активной работы. Меньше семидесяти метрических. За это время мало что можно сделать.

– Некоторые наши ученые полностью выполняют свое дело в значительно меньший срок.

– Потому что они пользуются данными, найденными до них, а так же теми, что нашли их современники, другие ученые. Это так?

– Конечно. Все вносят вклад в общую науку, все, через пространство и время.

– Именно. Иначе не получится. Каждый ученый, зная, что не сможет выполнить все сам, вынужден кооперироваться. Таким образом достигается прогресс.

– А на Авроре и других Внешних мирах не так?

– Теоретически так, но практически нет. Давление в долгоживущем обществе слабее. Ученые отдают своим проблемам три – три с половиной столетия, и возникает мысль, что прогресс может быть достигнут за то же время одним работником. Появляется чувство интеллектуальной жадности – желание сделать что-то самому, иметь право на какую-то грань прогресса. Пусть лучше общее продвижение замедлится, лишь бы не отказаться от того, что человек считает своим. И в результате общее продвижение на Внешних мирах замедлилось до такой степени, что трудно обогнать работу, проделанную на Земле, несмотря на все наши преимущества.

– Полагаю, вы не сказали бы мне этого, если бы подобным образом не вел себя доктор Фастальф.

– Именно так он себя и ведет. Его теоретический анализ позитронного мозга сделал возможным создание человекоподобного робота. Он использовал его, когда конструировал – с помощью покойного доктора Сартона – вашего друга робота Дэниела, но не опубликовал важные детали своей теории и никому другому не предоставил ее. В этом смысле он, и только он держит за горло производство человекоподобных роботов.

– А Институт Роботехники поощряет сотрудничество среди ученых?

– Конечно. Институт собрал более сотни роботехников высших степеней разного возраста и способностей, и мы надеемся установить ветви на других планетах и основать межзвездную ассоциацию. Мы все решили объединить наши отдельные открытия или размышления в общий фонд, сделать добровольно для общего блага то, что вы, земляне, вынуждены делать из-за вашей короткой жизни. Однако, доктор Хэн Фастальф не желает это сделать. Вы наверняка считаете доктора Фастальфа идеалистом и патриотом Авроры, но он не отдает свою интеллектуальную собственность в общий фонд, поэтому и не хочет работать с нами. А поскольку он считает, что имеет право личной собственности на свои научные открытия, мы не хотим иметь его у себя. Теперь для вас не тайна наше взаимное отвращение.

Бейли кивнул и сказал:

– Вы думаете, что этот добровольный отказ от личной славы сработает?

– Должен.

– А может Институт, пусть сообща, сдублировать индивидуальную работу доктора Фастальфа и заново открыть теорию позитронного мозга?

– Со временем мы это сделаем. Это неизбежно.

– А вы не делали попыток сэкономить время и убедить доктора Фастальфа выдать секрет?

– Думаю, что у нас есть способ убедить его.

– Через скандал с Джандером?

– Не думаю, чтобы вы в действительности хотели задать этот вопрос. Ну, я сказала вам все, что вы хотели знать, землянин?

– Вы сказали мне кое-что, чего я не знал.

– Тогда пора вам сказать мне насчет Гремиониса. Почему вы связали имя этого брадобрея со мной?

– Брадобрея?

– Он считает себя дизайнером по прическам, кроме всего прочего, но он просто-напросто парикмахер. Говорите о нем – или давайте считать интервью законченным.

Бейли устал. Ему было ясно, что Василия наслаждалась этим фехтованием. Она дала ему ровно столько, чтобы разжечь его аппетит, и теперь он вынужден покупать материал за собственную информацию. Но у него не было никакой информации, одни догадки. И если часть их ошибочна, он пропал. Однако, надо было фехтовать.

– Видите ли доктор Василия, вы не можете уверять, что предположение о связи между вами и Гремионисом смехотворно.

– Почему? Оно нелепо.

– Нет. Будь оно нелепо, вы рассмеялись бы мне в лицо и выключили бы контакт трехмерки. Из простого факта, что вы отказались от своей первоначальной позиции и приняли меня, из простого факта, что вы разговаривали со мной и сообщили мне очень многое – совершенно ясно: вы чувствуете, что я могу воткнуть нож вам в шею.

Василия сказала низким, злым голосом:

– Вы, видимо, знаете, маленький землянин, что мое положение уязвимо. Я дочь доктора Фастальфа, а в Институте хватает достаточно глупых или достаточно злонамеренных лиц, которые из-за этого не доверяют мне. Я не знаю, что именно вы слышали, но все это более или менее смехотворно. Однако, даже нелепость может быть использована против меня. Поэтому, я хочу поторговаться. Я сказала вам кое-что, могу сказать и больше, но только в том случае, если вы скажете, что у вас спрятано в рукаве, и убедите меня, что вы говорите правду. Так вот, говорите. Если вы попытаетесь вести игру со мной, я выкину вас вон и, по крайней мере, получу от этого удовольствие, а мое положение не станет от этого хуже, чем сейчас. У меня есть средство повлиять на Председателя, чтобы он отменил свое решение пустить вас на Аврору и отправил бы вас обратно на Землю. На него и так в этом смысле большое давление, и вы не захотите, чтобы я добавила свое. Итак, говорите!